Может, «казацкие корни», которые мы в исследованиях нашей родословной еще не сбросили со счетов, - это не легенда, и именно в этом ребенке проснулись гены «казацкой удали и вольности»? А, может, на характере Мани в полной мере отразились драматические обстоятельства, в которых оказалась ее семья? А, может быть, одно сложилось с другим?
Когда Манины родители, Фекла с Мироном и их старший сын Василий, которому было уже больше 20 лет, в 1930 году в одночасье сорвались с места и ушли в бега в Белорусию, спасаясь от раскулачивания, которое им грозило по ложному доносу, девочке было всего 6-7 лет. Внезапно, за одну ночь, семья была практически разрушена. Родителям пришлось бросить свой дом, своих детей на неопределенное время на произвол судьбы, а детям – приспосабливаться к другим условиям существования. В течение 2-х летнего отсутствия родителей Маня с еще двумя малолетними сестрой и братом оставались на попечении только что вышедшей замуж старшей сестры (моей мамы Мавры), которой самой-то было около 17 лет.
Точно не известно, по какой причине, но и после возвращения родителей семья не восстановилась в прежнем виде. Может быть, из-за страха перед возможным повторением подобного кошмара, - ведь программа раскулачивания не прекращалась, а, наоборот, планомерно шествовала по всей стране, и теперь попытки раскулачивания чаще всего заканчивались более плачевно. А может, из-за обучения детей, осознанием необходимости которой вдруг прониклась Фекла (раньше она, в отличие от Мирона, была ярым противником образования). В п. Ровенском, куда, вероятно, вернулись родители, школы не было. Возможно также, что препятствием к восстановлению семьи послужило то, что, вернувшись из Белоруссии после 2-х летнего отсутствия, беглецы сами оказались в положении постояльцев: нет ни дома, ни хозяйства, нет даже поселка Яблоковского, из которого они уезжали. Надо заново налаживать сломанную жизнь. Как горько было осознавать это положение деловому и предприимчивому Мирону, бывшему председателю колхоза, не по своей вине оставшемуся «без кола, без двора» Где уж тут до воспитания детей? Но это – другая тема.
Факт остается фактом: несмотря на возвращение родителей, 10-летняя Анна так и осталась жить у сестры Мавры, а 9-летнюю Маню отправили в рабочий поселок Терентьевск Прокопьевского района Кемеровской области к старшему брату Василию. Василий после побега с родителями вернулся из Белоруссии под другой фамилией и не захотел искать счастья в Чулымском районе. С Феклой и Мироном остался только самый младший сын инвалид Михаил.
Так вот и сложилось, что при живых родителях Маня росла без них. Свобода и самостоятельность слишком рано обрушились на нее. Я не знаю, когда Маня вернулась из Терентьевска, но известно, что прожила она там несколько лет, воспитываемая, в основном, школой, и не имевшая возможности, а потому и привычки, советоваться или решать что-то с родителями. Росла, можно сказать, предоставленная самой себе. От природы темпераментная и неугомонная (мамины слова: «она была отчаянная», «ей надо было родиться мальчишкой»), Маня, вернувшись к родителям повзрослевшей и окончательно отвыкшей от дома, доставляла много хлопот своей матери Фекле, которая никак не могла с ней сладить.
Такое впечатление, что если все подруги просто сели фотографироваться, то Маня на ходу пристроилась на минутку. Глаза горят, ей надо скорей куда-то бежать …